Обзор статей о Бабе-Яге и ее эгрегоре
Содержание
YaskerMos. От кого пошла избушка на курьих ножках
Дьяковцы ничего не придумали в плане технологий. Никаких новшеств не зафиксировано. Это как бы часть финно угров, получивших ряд базовых знаний, включая знания о земледелии и скотине и ушедших жить в леса. На этих холмах они и застыли в развитии. Жить было на что, даже бронзовые украшения есть и стеклянные бусы с побережья Чёрного и Средиземного морей находят, но не более того... Вот что оставили по себе реально загадочное — домики мёртвых. В лесу. На сегодняшний день целыми осталось всего два таких домика. Но учитывая, что русские после 300 — 500-го года стали проникать на эти территории (точнее славяне), они находили эти дома, а там понимаете ли кости, человеческие. Дьяковцы предварительно прикапывали умершего на территории городищ, потом, когда вся плоть отгнивала, переносили в домик, иной раз сжигая, иной раз кучкой кости складывая, но кости почти всегда всё-таки обожжены, что в итоге сыграло злую вещь — очень сложно восстановить реальный облик дьяковца.
Лимеров П.Ф. Образ богини-матери в мифологии коми. К проблеме реконструкции
В образах медведя и лосихи мы имеем два наиболее древних символа мужского и женского начал, и отголоски этой символики угадываются в традиционной свадебной обрядности, в различных текстах которой невеста описывается как «олень», «телка», жизнь ее — «солнечная», партия жениха в причетах-хулениях невесты предстает в обликах «медведей», «грозовой тучи» и тому подобное, включая символику встречи молодоженов свекром и свекровью в вывороченных наизнанку шубах, изображая медведей. В недавно вышедшей книге В. Я. Петрухина о финно-угорской мифологии можно прочитать о более древних вариантах медвежьей свадьбы: в погребении одного из ярославских курганов археологи обнаружили остатки настоящей медвежьей лапы, на палец которой был надет серебряный перстень с сердоликовой вставкой...
Давыдов И.П. Баня у Бабы-Яги (Заметки о некоторых элементах поведения сказочного героя в гостях у Бабы Яги)
Волшебная сказка знает несколько образов Бабы Яги: I) Яга-воительница [Аф. 141; Аф. 142; Аф. 161]; II) Яга-похитительница [Аф. 106; Аф. 107; Аф. 111]; III) Яга-дарительница [1], тип которой целесообразно подразделить на несколько функциональных подтипов: III-а) Яга-советчица (Яга сама ничего не делает для героя, но указывает, к кому обратиться за помощью, к примеру, к своей старшей сестре); III-б) Яга-повелительница сил природы и животного мира (Яга повелевает утром, вечером, ночью, ветром (в народных сказках типа «Заколдованная королевна», «Василиса Прекрасная» из сборника А. Н. Афанасьева [Аф. 271—272; Аф. 104]), волками, медведями, другим лесным зверьем); III-в) Яга-охранительница / покровительница (следящая с помощью своих волшебных помощников (совы, блюдечка и проч.) за похождениями героя) и дарительница; IV) Яга-прародительница (мать / бабка для нескольких своих дочерей / внучек-ягишн, хозяйка лесных зверей (аналог лешего), тетка (сказка «Баба Яга» [Аф. 102; Аф. 103]), теща). Если четвертый образ Яги выделять в отдельный тип, как в данном случае, то он включит в себя без остатка подтип III-б, который тогда можно специально не оговаривать [2]. В сказках, где одновременно фигурируют Баба Яга и Кощей Бессмертный, Яга выступает в роли покровительницы и дарительницы, а Кощей — в роли воителя и похитителя. Иногда функции Яги выполняют ее женские заместители-аналоги: Ягишна [Аф. 101], ведьма [Аф. 108; Аф. 109; Аф. 110; Аф. 112; Аф. 171], старуха [Аф. 136; Аф. 156; Аф. 157; Аф. 167; Аф. 173; Аф. 175; Аф. 212; Аф. 215; Аф. 222; Аф. 565], колдунья, бабка, а иногда — мужские: Кощей, колдун, Старик-сам с ноготок-борода с локоток, леший, Сильный Идолище [Аф. 128], Морозко [Аф. 95—96]. Кощей Бессмертный в волшебных сказках обычно предстает как похититель девицы [Аф. 156; Аф. 157; Аф. 158], а иногда как пленник суженой главного героя, случайно освобожденный любопытным героем [Аф. 159], в этом качестве он может замещаться Змеем [Аф. 160], но всегда подразумевается, что он является владыкой подземного или горного / облачного царства — царства мертвых. В польских сказках, например, он так и называется — krol podziemny Kosciej niesmiertelny [3]. To, что Кощей именно владыка мертвых, свидетельствует и представление о том, что его нельзя победить простым оружием, а можно только волшебным: нужно отсечь ему голову мечом-кладенцом, сломать иглу или разбить камень, вынутые из яйца, спрятанного в сундуке, и проч. В некоторых сказках волшебный конь, добытый у Бабы Яги, убивает Кощея ударом копыта. Ведь мертвеца просто так не одолеть, ибо обычная смерть ему не страшна. Колдун, Старик-сам с ноготок-борода с локоток обычно оказываются советчиками и дарителями, леший, а иногда и Старик-сам с ноготок являются повелителями животных, и только Сильный Идолище — прямой аналог Яги-Костяной ноги.
Назиров Р.Г. Череп на шесте. Международные параллели к одному русскому сказочному мотиву
Сказка «Василиса Премудрая» (Афанасьев, 104, AT 480*) имеет малочисленные варианты в русском и украинском фольклоре; вариант Афанасьева подвергся литературной обработке. Однако в нем сквозь поздние наслоения проступают архаические мотивы. Кроткая падчерица с помощью чудесной куколки выполняет все трудные задачи мачехи и ее злых дочерей. Падчерицу посылают за огнем к Бабе-Яге, но Василиса и там выполняет все трудные задачи. Забор у Бабы-Яги сделан из человеческих костей, «на заборе торчат черепа людские с глазами» и т. д. Убедившись, что Василисе покровительствует дух матери, Баба-Яга снимает с забора один череп с горящими глазами и, насадив на палку, отдает ей: «Вот тебе огонь для мачехиных дочек». Василиса ночью, при свете черепа, бежит из леса. Перед домом она хочет бросить его, но он говорит глухим голосом: «Не бросай меня, неси к мачехе». Результат весьма неожиданный: «Внесли череп в горницу: а глаза из черепа так и глядят на мачеху и ее дочерей, так и жгут! Те было прятаться, но куда ни бросятся — глаза всюду за ними так и следят; к утру совсем сожгло их в уголь; одной Василисы не тронуло». Этот череп на шесте — мотив уникальный. В вариантах типа AT 480* он не встречается: так, буковинская сказка «Марiйка и Баба-вiдьма» мирно кончается тем, что падчерица приносит мачехе горящую головню от ведьмы. Ни наказания мачехи и ее дочек и никакого черепа здесь нет.
Соляник Ольга Евгеньевна. Баба-яга в русской народной волшебной сказке. Этимология слова «яга»
В статье рассматривается образ Бабы-яги как духа смерти. Приводятся отличительные черты персонажа. Даётся понятие обряда инициации. Также анализируется понятие «яга» и раскрывается этимология данного слова.
Ковальчук Л.П. Концептуальная интеграция смешанного пространства «Баба-Яга» в сказочном дискурсе
Настоящая статья раскрывает особенности построения модели смешанного пространства «Баба-Яга» в сказочном дискурсе на основе теории концептуальной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера. В результате рассмотрения культуры и традиций древних славян выводятся исходные ментальные пространства бленда, обосновывается модель концептуальной интеграции смешанного пространства «Баба-Яга» и указываются отличительные особенности его типов.
Денисова Елена Владимировна. Прецедентные имена «Witch» и «Баба-Яга» в публицистической и художественной литературе
Прецедентные имена представляют собою особую группу имен собственных с широко известным денотатом, занимающую промежуточное положение между именами собственными и нарицательными. Очень часто можно встретить в публицистике или художественной литературе ПИ английского фольклора, использующиеся для характеристики объекта.
Черняк Валентина Данииловна, Ли Хуэй "Баба-яга против": прецедентные феномены из мультфильмов в политическом дискурсе
В статье рассматривается использование прецедентных феноменов, восходящих к мультфильмам, в современном политическом дискурсе. Прецедентные имена и прецедентные высказывания из мультфильмов являются важной составляющей интертекстуального тезауруса языковой личности, частью национального культурного кода. Доступные всем носителям языка, хранящиеся в памяти с детства, они отличаются ярко выраженной аксиологичностью. На материале Национального корпуса русского языка показаны особенности использования прецедентных имен, выступающих в качестве метафор персонификации, позволяющих емко и выразительно создать портрет политика. При этом оценки, формируемые с помощью прецедентных имен из мультфильмов, ироничны и достаточно толерантны. Часто имена персонажей мультфильмов функционируют вместе с их популярными высказываниями, которые обычно оказываются тематически связанными с определенными сферами политики или типизированными ситуациями. Ряд прецедентных высказываний отрывается от породившего их источника, пополняет корпус русской «крылатики» или фразеологизируется («Баба - яга против»; «Казнить нельзя помиловать»; «Ребята, давайте жить дружно»). Наблюдается вариантность формы таких устойчивых выражений. Значения прецедентных высказываний могут варьироваться в зависимости от коммуникативной стратегии автора.
Тишкова Ольга Геннадьевна. "Народная сказка" Н. А. Тэффи "Баба-Яга": фольклорные истоки и индивидуально-авторское начало
В статье рассматривается единственное произведение Н. А. Тэффи для детей «Баба-Яга. Народная сказка». Акцентируется внимание на причинах обращения писателя к русскому фольклору, указывается первоисточник произведения сказка из сборника А. Н. Афанасьева. Выявляется индивидуально-авторская составляющая произведения в сравнении с традиционными сказочными образами. Доказывается, что фольклорный образ Бабы-Яги подвергся Тэффи глубокой морально-этической трансформации, обусловленной как биографическими факторами, так и общей социокультурной ситуацией в русском зарубежье.
Худзиньска-Паркосадзе А. Парадигма инициации в сказке Василиса Прекрасная
Статья посвящена инициационной модели в сказке «Василиса Прекрасная». Большинство исследователей рассматривает сюжет этой сказки в рамках женской инициации. Тем не менее автор статьи попытался представить данный процесс как инициацию в ведьмы. Предлагаемая модель состоит из семи этапов: 1) пробуждение и подготовка к новому этапу в жизни, 2) очищение и чувство одиночества и отчуждения, 3) начало процесса посвящения — приобщение к трансцендентному миру, 4) кульминация — иллюминация, приобретение свободы и знаний, 5) «темная ночь души» — возмездие, 6) приобретение мастерства — правильный труд, 7) мистическое соединение. Героиня сказки проходит путь испытаний, которые связывают ее с потусторонним миром и меняют ее статус — тогда она начинает принадлежать двум мирам одновременно — миру живых и миру мертвых. С момента совершения акта возмездия она становится полноправной ведьмой, которой предстоит еще усвоить мастерство управления своей судьбой (мотив тканья). Мотивная структура и элементы изображенного мира отсылают к культу Великой Богини Матери. С этой перспективы Баба Яга играет роль главной жрицы этого культа, которая посвящает Василису в его тайны.
Тиманова Ольга Ивановна. Сказка Н. А. Некрасова «Баба Яга, костяная нога» в контексте жанровых традиций русской литературы
Статья посвящена анализу произведения Некрасова, созданного поэтом в начале 1840-х гг. и отразившего, с одной стороны, характерные процессы эволюции сказочного жанра в русской литературе первой половины XIX века, с другой индивидуальные искания в области художественного метода самого ее автора. К литературному творчеству, не достигающему известного уровня, автор публикации предлагает подход сугубо аналитический, исходя из соображений, что исследование литературных текстов подобного рода следует вписывать в широкий историко-литературный контекст.
Штемберг Андрей Сергеевич. Герои русских народных сказок: кто они и почему ведут себя так, а не иначе?
Статья посвящена мифологическим и обрядовым корням образов героев традиционных русских сказок (Иван-царевич, Баба Яга, Кощей Бессмертный, Змей Горыныч).
Махлина Светлана Тевельевна. Образ Бабы Яги в межкультурной коммуникации
В статье показан образ Бабы Яги как символ и знак современной культуры в разных ее ипостасях. В основе анализа обращение к новому роману Дубравки Угрешич «Снесла Баба Яга яичко». Вместе с тем образ Бабы Яги показан в мифологических представлениях разных народов мира и демонстрирует их взаимовлияние и взаимодействие. Кроме того, в статье показан образ Бабы Яги в разных современных видах искусства.
Чжоу Юйцзе. К проблеме номинации отрицательных волшебных персонажей в русских и китайских волшебных сказках
Изучение языка фольклорных текстов является одной из основной задач филологии, а рассмотрение проблем номинации сказочных героев представляет собой важный аспект лингвистических исследований. В статье рассматривается проблема номинации отрицательных волшебных персонажей в русских и китайских волшебных сказках. Представлены примеры наиболее популярных героев, обладающих волшебной силой. Проведен анализ вопросов происхождения имен и названий наиболее популярных отрицательных персонажей, их место в сфере человеческих знаний и истории религий. Перечислены источники номинации таких отрицательных героев русских сказок, как Баба-Яга, Кощей Бессмертный, Морской царь; китайских сказок – Владычица неба и Гунгун (божество ветров и волн). Сопоставительное изучение отрицательных персонажей в русских и китайских волшебных сказках дает возможность выявить национальную специфику создания этих образов, охарактеризовать особенности номинации русских и китайских героев.
Ключева Мария Аркадьевна. Персонаж вувер в марийских народных играх
В статье рассматриваются традиционные марийские игры преследования (догонялки, жмурки, прятки), в которых водящий называется вувер ‘ведьма, упырь’. Контекстом к анализу игр является материал других жанров фольклора, в которых выступает одноименный персонаж. Обнаруживаются сложность и многоликость образа вувер, особенно в сказках и быличках. Это ведьма, Баба Яга, мачеха-злодейка, старик-обжора, колдун, душа колдуна, упырь, оборотень, неуспокоившийся покойник-людоед, хищник, недруг, злой дух, черт, водяной, дух (мать) воды, комета, метеорит, огненный змей, многоголовый змей-чудовище. Выявляются параллели к образу вувер в игровом фольклоре тюркских и финно-угорских народов Урало-Поволжья: чув. вупăр, тат. и башк. убыр, удм. убир. Особенно близки марийская и чувашская игровые культура и мифология, образующие единое фольклорное пространство с общей терминологической лексикой (как правило, тюркской). В частности, практически идентичны марийские и чувашские игры, выражающие мифологический мотив о поедании вувером луны. Образ вувер в марийском фольклоре и фольклоре народов Урало-Поволжья понимается как частная реализация общеевразийского концепта: убыр упырь вампир.
Мощинська Лариса. Генезис и семантическая многоплановость сказочного образа Бабы Яги
Баба Яга — это один из наиболее популярных, загадочных и самых мистических персонажей фольклора, в котором причудливо и своеобразно отложились многовековые культурные напластования. В сказках раскрывается неоднозначность и многосторонность характера этой героини. Баба Яга — важнейший структурный и смыслообразующий элемент сказочного повествования. Исторические корни этого образа в общем виде выявлены. Исследователей, занимающихся вопросом генеологии образа Бабы Яги, можно разделить на две группы: 1) сторонники ее славянского (классического) происхождения; 2) сторонники неславянского (неклассического или заимствованного) происхождения Бабы Яги.
Третьяков С. Генезис персонажа баба Яга и некоторых других персонажей русских народных волшебных сказок
В выдающемся диптихе В. Я. Проппа о волшебной сказке («Морфология волшебной сказки» и «Исторические корни русской народной сказки») убедительно доказана связь волшебной сказки с первобытным обрядом инициации мальчиков. Автор пришёл к выводу, что зачаток сказки первоначально был неотделимой частью этого обряда. Я бы даже сказал проговариванием обряда. Своей морфологией В. Я. Пропп дал очень удобный инструмент для анализа волшебных сказок и мифов. Однако, сам же не смог дать убедительного объяснения одного из самых колоритных персонажей волшебной сказки – бабы Яги. Его предположение, что её прототипом, возможно, является гипотетическая временная жена в «большом» (мужском) доме не убеждает даже самого автора. Не нашёл он исторического прототипа и для ложного героя. Хотя сразу же возникает аналогия с временным правителем, подробно описанным Дж. Фрезером в «Золотой ветви», которую В. Я Пропп часто цитирует в «Исторических корнях волшебной сказки». Я хочу немного развить структуралистский метод Проппа, и дать ответы на некоторые нерешённые им вопросы, в том числе и по бабе Яге. Сразу же оговорюсь, здесь не будет большого количества примеров из Проппа и Фрезера. Считаю, каждый, кого интересует данная тема, должен знать работы В. Я. Проппа и «Золотую ветвь» Дж. Фрезера.
Панина Татьяна Игоревна Образы лесных духов в удмуртской мифологии и фольклоре: III. Обыда (лесная женщина)
Настоящая статья продолжает серию статей, посвященных систематизации представлений об удмуртских мифологических персонажах, обитающих в лесу. Предметом анализа послужили фольклорные тексты про обыду лесное существо женского пола с вывернутыми ступнями и огромными обвисшими грудями, которые она могла закинуть за плечи. Актуальность исследования продиктована, во-первых, отсутствием научных работ об обыде ; во-вторых, популяризацией данного персонажа в современной массовой культуре. Выявлено, что информация об обыде стала доступна широкому кругу общественности благодаря сборникам удмуртских сказок, издаваемых на удмуртском и русском языках с сер. XX в. Обнаруженные оригиналы этих сюжетов позволили уточнить дату и место фиксации сюжетов: все произведения были собраны в к. XIX в. у локальных групп удмуртов, проживающих за пределами Удмуртской Республики и непосредственно контактирующих с марийским населением, в устной традиции которого овда один из самых распространенных мифологических персонажей. Анализ мотивов, встречающихся в удмуртских текстах про обыду, продемонстрировал явное сходство их с мотивами марийских мифологических рассказов об овде, что указывает на непосредственное влияние марийских воззрений на формирование образа обыды в удмуртской культуре.
Рязанова Е.В. Образы ведьмы и бабы яги в английской и русской сказочной традиции
В статье рассматриваются фольклорные образы популярных сказочных персонажей ведьмы, witch и Бабы Яги на материале английской и русской народной сказки. Используя методику тезаурусного описания лексики, автор анализирует и сопоставляет концепты отрицательных персонажей в двух культурах. Сходства и различия в описании образов рассматриваются на фоне широкого социокультурного исторического контекста.
Орлова А.А., Обидина Ю.С. Визуализация социальной сатиры в России XVIII века (на примере образа бабы-яги)
Актуальность статьи связана с необходимостью привлечения новых источников, особенно визуальных, в исторические исследования с позиций междисциплинарных подходов к отдельным проблемам и сюжетам. В качестве такого рода источников в статье рассмотрены лубочные картинки с Бабой-Ягой. Выявлены особенности изображения данного персонажа с точки зрения исторического контекста. В соответствии с целью исследования, осуществлено сравнение образа Бабы-Яги из лубков с образом из волшебных сказок для анализа отражения в них исторических и социальных реалий. Сделан вывод о том, что внешность и атрибуты Бабы-Яги - героини лубков заимствованы из сказок, но персонаж помещен в нетипичный для него контекст. Высказано предположение, что причина этого кроется в специфике лубочных картинок, которые, отражая исторические реалии, зачастую носили сатирический характер, чем и обусловлены особенности изображения персонажей, а также набор ситуаций, в которых они фигурируют.
Хуббитдинова Н.А. Эволюция фольклорного образа в повести Т. С. Беляева
В статье рассматриваются вопросы эволюции башкирского фольклорного образа в «Башкирской повести» Т. С. Беляева путем художественной интерпретации в контексте проблемы русско-башкирских фольклорно-литературных взаимодействий.
Егорова О.А. Сказка как отражение древних представлений человека о природе
Происхождение волшебного вымысла в русских и британских народных сказках сложная и многосторонняя проблема. В сказках отражаются черты и особенности общечеловеческих воззрений и верований, первые представления человека о природе: анимизм, антропоморфизм, тотемизм. Многие сказочные мотивы связаны с магическими обрядами, ритуальными действиями. Волшебные персонажи это мифологические персонажи такие, как эльфы, фейри, брауни, драконы, змеи, Кощей Бессмертный, Баба-яга. Сравнительный анализ древних древних представлений и верований позволяет определить их происхождение, понять причины появления в сказках, объяснить сходства и различия, существующие в двух традициях.
Васина Е.В. "Поэма семи сказок" В. М. Васнецова. Биографический контекст. К постановке проблемы
Статья посвящена изучению «Поэмы семи сказок» (1901-1926), единственного в творчестве В. М. Васнецова живописного цикла. Целью исследования стало определение и анализ биографического контекста, способного выявить личностный аспект творческого замысла, что особенно важно в условиях практически полного отсутствия архивных документов, связанных с интересующими нас сказочными произведениями. История создания "Поэмы семи сказок" исследуется в контексте мировоззрения художника, его творческой и общественной деятельности первой четверти XX века, предопределивших вектор развития творческого замысла. В качестве методологический базы были выбраны биографический метод и метод реконструкции, позволяющие достигнуть поставленных целей. В статье воссоздана история создания «Поэмы семи сказок» и выявлены этапы работы художника над картинами. Впервые предложена идея о том, что отправной точкой к сложению замысла «Поэмы семи сказок» стало неудачное выступление Васнецова на Всемирной выставке в Париже в 1900 году, побудившее его создать масштабное и истинно национальное произведение. В истории создания "Поэмы семи сказок" выделяются три этапа: картины середины 1910-х годов «Спящая царевна», «Царевна-Несмеяна» и «Кащей Бессмертный» посвящены реконструкции древнерусского мира, а также религиозно-философским размышлениям художника; произведения 1917-1918 годов «Баба-Яга» и «Царевна-Лягушка» стали своеобразной рефлексией художника на современные события; в заключительных полотнах 1920-х годов «Ковер-самолет» и «Сивка-бурка» отразилось мироощущение Васнецова, на закате жизни отрешившегося от тягот и погрузившегося в мир сказочных грез.
Султанова Х.Р. Роль и функции фольклорно-мифологических элементов в творчестве М. А. Сабира
Рассматриваются фольклорно-мифологические традиции в творчестве выдающегося поэта-сатирика конца XIX - начала ХХ веков М. А. Сабира. Отмечается, что современное сабироведение объединяет ученых из Азербайджана, России и других стран, которые обращаются к исследованию произведений поэта. Представлены результаты анализа ряда поэтических произведений Сабира, в которых автор использует фольклорно-мифологические элементы как прием, который усиливает сатирическое звучание его текстов. Автор полагает, что Сабир, благодаря включению в число персонажей представителей демонического мира (хортдан, дамдабаджа, джин, джан, Баба Яга), подчеркивает силу влияния на людей веры в потусторонние силы, таким образом высмеивая косность мышления, нежелание развиваться, идти в ногу с прогрессом. Показано, что Сабир создает реалистичные отрицательные социальные типажи: стяжателей, невежд и т. д. Особое внимание уделяется малым фольклорно-мифологическим жанрам (проклятие, благословение, примета), которые служат свидетельствами веры человека в магическую силу слова. Отмечается, что изучение фольклорно-мифологических элементов в сатирических произведениях Сабира имеет перспективу.
Валенцова М.М. Взаимодействие славянских традиций в восточных карпатах на примере демонологической лексики
Славяно-неславянские контакты в карпатском регионе давно привлекали внимание исследователей. Взаимодействию же славянских традиций уделялось меньше внимания. Трудности исследования близкородственных традиций очевидны. Вместе с тем понимание конвергентных процессов между ними, направления культурных заимствований и т. п. могут предоставить дополнительные сведения по истории исследуемых народов и развитию их языков. Анализ демонимов позволяет сделать предварительные заключения о процессах интерференции и культурного обмена в широкой полосе пограничья Польши и Словакии в Восточных Карпатах, куда с XIV в. продвигалось восточнославянское население (русины, или лемки). Подробный анализ некоторых демонимов с учетом их формы и семантики, ареалов, этимологии показал, что, например, термин boginka ‘лесная женщина, похищающая детей' следует отличать от bohiňa ‘знахарка, ведунья' и что существует другая возможность этимологизации слова boginka, перенесенного с польской языковой территории и распространившегося в этом регионе. Общеславянский термин с корнем *jęg- (баба Яга, ježibaba и др.) демонстрирует формальные и семантические различия в восточно-, западно- и южнославянской группах языков. Карпатские русины со временем восприняли западнославянский вид и значение слова (hindžibaba ‘ведьма, дикая женщина'). Из польской демонологии попал к словакам и русинам персонаж с названием mamuna. Удивительным образом русины практически не восприняли западнославянский образ моры / мары; последний остался в целом в рамках восточнославянских рефлексий и огласовок корня (мара). Анализировались и другие термины. В целом можно констатировать, что, несмотря на общий карпатский слой, национальные славянские демонологии в Восточных Карпатах отчетливо различаются, они мало смешиваются и редко заимствуют друг у друга имена и образы.
Яфальян А.Ф. Индийская сказка в эстетическом воспитании детей
В статье рассматривается фольклорное наследие Индии. Сказка как одно из средств эстетического воспитания детей сравнивается с русскими народными сказками. Автор выделяет группы сказок и интерпретирует их с позиций эстетического содержания, национальных особенностей, жанровых характеристик. Выявление национальных особенностей помогает раскрыть особую атмосферу индийского фольклора. Большое значение придается анализу конкретных сказок с позиций нравственно-эстетического воспитания детей. Наследие Индии отражено в манускриптах, которые сохранены с древних времен. Таким примером является Панчатантра санскритский памятник культуры и фольклора. Автор подробно описывает этот источник, приводит примеры волшебных, бытовых сказок, сказок о природных явлениях и животных. Сравнивая бенгальские сказки с русскими народными сказками, автор обосновывает значимость фольклора для воспитания детей в любой стране. Нередко сюжеты индийских и русских сказок точно повторяются (например, индийская сказка «Грошовый слуга» и русская сказка «Сивка-Бурка»). Однако поведение, поступки героев сказок разных народов зависят от национальных отличительных черт. В сказках с похожим сюжетом обычно введены национальные герои и существа. В индийских сказочных сюжетах часто героями являются индийские боги (Кали, Лакшми), брахманы, дервиши. Если в славянском сказочном эпосе распространены духи различных мест («домовые»), то в индийских сказках главными становятся образы духов, демонов, обладателей сиддхи (чудесных способностей): Дхумавати (Баба-яга), Дхумра-асура. Главное, что объединяет сказки разных народов нравственно-эстетическая направленность; простота, ясность «сказочного языка»; победа добра над злом.
Ковальчук Л.П. Особенности интеграции антропоморфных блендов в русском сказочном дискурсе (на примере исходного пространства «Женщина»)
Иллюстрируются особенности интеграции антропоморфных блендов в русском сказочном дискурсе на основе теории концептуальной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера. В результате рассмотрения энциклопедического материала и фольклорных источников выводится исходное ментальное пространство «женщина» и рассматриваются основные модели его взаимодействия с параллельными ментальными пространствами, относящимися к антропоморфной сфере.
Кольцова Ю.И. Логоэпистемы как ключевые слова фольклорной картины мира
В статье проанализировано понятие логоэпистемы, как единицы культурного знания, в частности – логоэпистемы из русских народных сказок. Раскрыты такие понятия как фрейм и рефрейминг. Предложена одна из возможных объяснительных моделей перехода от устойчивых стереотипов русских народных сказок к функционированию этих стереотипов в качестве логоэпистем в коммуникативном пространстве носителей русского языка.
Склёмина С.М. Пирамида зла: роль мифологических персонажей в русских народных сказках
Мы пришли к пониманию, что вселенское Зло, тождественное Смерти в сознании наших предков, имело трехчастную, пирамидальную структуру и охватывало все мироздание.
