Статья. Про плохих и хороших родителей. Мнение психолога

По большому счету неважно, била мать или не била, блядью называла или шалавой, или зажала ребенку пятую за день шоколадку, которую он и помнит двадцать лет спустя как самую большую обиду в жизни.

Важно то, какие последствия для ребенка получились в результате пребывания в тех условиях, которые ему обеспечила мать (и отец, да).

В жежешечке кто-то вспоминал под девятое мая. Когда у старой женщины, пережившей блокаду, спросили, как это было, ведь вы тогда были маленькой — голод, бомбежки, ужас войны?.. Она ответила, что не было никакого ужаса. Ее мать как-то сумела понять, что надо быть спокойной и прикрывать ребенка собой от того, что мир рушится. Они точно также вставали утром, как и в мирное время, также делали рутинные дела, ходили не в парк гулять, а прятаться от бомбежек, но мать давала понять ребенку, что все нормально, жизнь идет своим чередом. Причем, она делала это искренне, справлялась с трудностями так, что и в глубине души у нее не было истерик и страха перед бедами — иначе бы ребенок это почувствовал. И ребенок запомнил обычное детство, а не войну и блокаду.

Когда начинаешь разматывать причинно-следственные связи своих поступков и искать иррациональные корни своих страхов или конструктов, то в первоисточнике оказывается и мама в том числе. Не то, что мама ударила или яблоко не дала. Это, если и обидно, прорабатывается, прощается и отпускается вообще в минуту. А то, что мама научила, например, что вокруг идет беспрерывная война. Внешне все мирно, а изнутри, невербально ребенок ощущает, что мир небезопасен. И живет так, как будто рядом все время беда. Сам того не понимая.

Или научила тому, что тебя никто никогда не полюбит, ни при каких условиях. Когда это мама словами через рот говорит подростку 13 лет, то подросток способен слова запомнить, обижаться или не обижаться, но в 23, допустим, понять, что мама сказала глупость, вот же — любящий муж, дети, друзья, все нормально. А когда мама это транслирует ребенку, которому нет еще года, то ребенок это способен понять, шкуркой считать, но не способен перевести в слова. И установка оседает где-то там в глубинах подсознательного и влияет на всю жизнь, неосознанно.

И эти иррациональные страхи, особенно из раннедетских возрастов, пойди еще выкопай, и поди еще измени установку на другую, чтобы качество жизни изменилось.

В итоге к маме-то счета совершенно другие, чем «она мне не дала яблоко» или «она больше любила Машу, чем меня». Потери измеряются в целом детстве, или целой юности, в неверных для себя выборах, или, вообще-то все так и продолжающейся войне или нелюбви вокруг.

Взрослый человек сам делает свой выбор, оставаться ему с этим качеством жизни или менять на другое. Но цена, которую приходится заплатить за выход в лучшие обстоятельства из тех, которые создала мама и они въелись во всю ткань жизни, — эта цена иногда оказывается больше жизни.

Если мама была дурой и тварью, но была заменяющая ее бабушка — это совсем другой разговор.

Если мама была ага, и бабушки не было, но был любящий папа — это совсем другой разговор.

Если и мама и папа — упс, но в подростковом возрасте был значимый взрослый — это совершенно иное качество жизни, тоже лучшее.

И «сведение счетов» — это, вообще-то, не смертельные обиды. А то, что ты в какой-то момент говоришь, что теперь будешь жить свою собственную жизнь, что мама обманула — вокруг есть и мир, и любовь, и близкие, и будущее. То тогда не тебе, а маме становится плохо. Она вложилась в то, чтобы ребенок думал только так, как она считает правильным, жил ту жизнь, которую она выбрала. В которой для ребенка не завозили мира и любви. Ее, особенно если нет других детей, или не случилось иных способов самореализации, кроме как через детей, этим и накрывает. Как крышкой гроба.

А сохранять или нет отношения с такой матерью — это личное дело ребенка. Выйти из них — это зачастую единственный способ получить иное качество жизни, а то и право на жизнь. Это как с созависимыми отношениями с алкоголиком — пока ты с ним не разведешься, его зависимость втягивает тебя в те же деструктивные модели поведения, как бы ты ни пытался отгрести подальше.

С мамой — точно так же, только еще сложнее. Потому что покинутость — это об папу в 1-3 года, а отверженность — это об маму в догодовом периоде. И этот период очень тяжело вербализуется, чтобы через логику выйти из деструктивных отношений.

Такие матери действительно растят ребенка сильным, чтобы он справился с трудностями (вместо того, чтобы закончить внутри себя войну, они в эту войну втягивают своих детей и учат выживать, а не жить, ага). С маленькой ремаркой, что именно этот сильный ребенок теперь по гроб жизни обязан ей за выучку и должен теперь ее, старую, немощную и слабую, защищать в той же войне.

Вот не сохранила ссылку на статью, но встретилась однажды очень четкая иллюстрация к теме. У женщины спрашивают: вы простили своих родителей, ведь они не знали, что они творили?

Она ответила: нет. у них был достаточный коэффициент интеллекта, чтобы понять, что они со мной делают.

Понимание причин поступков объясняет, но не оправдывает. И выставлять или нет счета родителям за украденное детство, а то и всю жизнь — личное дело конкретного человека. Вне зависимости от того, какое качество жизни он себе обеспечит после того, как осознает истинную роль родителей в обстоятельствах жизни.