Психологический кейс. Возврат приемного ребенка

Вопрос:

Можете прокомментировать вот эту статью о возврате из приемной семьи? Это было настолько тяжело, что сравнимо разве что с абортом

Ответ:

Прокомментировать-то могу, но в каком ключе? Что вы хотите понять?

Суть проблемы: женщина взяла трехлетнего ребенка, через 10 лет вернула в детдом. В комментариях, как водится, стенка на стенку.

Давайте, я покажу несколько моментов, где ситуацию можно было бы вытянуть в плюс. Ну, до чего бы я точно докопалась, если бы мне это в моменте принесли.

«В ШПР нас учили, что нужно сесть к ребенку ближе, внимательно смотреть на него. Я сразу же ее посадила к себе на колени, обняла.»

Тут можно обсуждать, готова ли мать предоставлять пространство и время ребенку для установления контакта и вообще самовыражения.

«Уже потом воспитательница сказала мне, что «девочка ни к кому не идет, только к вам пошла». Впоследствии я подумала, что, может быть, она просто хотела приятное мне сделать».

А девочка и тут не пошла, ее взяли. Можно обсуждать, хватит ли терпения приманивать и приучать к себе. И заодно обсуждать темное прошлое в виде проблем в кровной семье, проблем с просмотрами кандидатами. Неполные 3 года, здоровая девочка, там скорей всего были не одни смотрины. Как минимум принести воспитательнице конфетки, попросить уделить час времени после работы и поговорить о ребенке, ее поведении с другими кандидатами, есть ли значимый взрослый среди персонала и как складываются отношения с ним.

«Сильно позже некоторые врачи советовали мне вернуть девочку обратно, понимая, может быть, ее характер.»

Характер или психопатологию? Если врач на самом деле вот так обтекаемо говорит, то врачу надо задавать прямые вопросы, какой диагноз он видит – диагноз, а не характер, какие перспективы, почему он считает, что дома ребенка нельзя скомпенсировать, что необходимо, чтобы привести ребенка к относительной норме.

«Адаптация проявлялась в постоянных очень громких криках.»

С этим к детским психологам. Искать причины дискомфорта, учить альтернативным способам выражения эмоций.

«Непослушание, просто детское непослушание».

Большой разговор об ожиданиях от ребенка, что вообще подразумевается под послушанием.

«Но главное, что меня коробило, так это то, что человек получает удовольствие от чужого горя».

Вряд ли. Скорей всего возгоняет уровень напряжения и негативных эмоций в приемной семье до привычного в проблемной кровной.

С детским КПТСР работают детские психиатры и детские психоаналитики. Первых можно в России найти, вторых – не знаю.

Если маму коробит от того, что ребенок сломал ножку в 2 года и кричит, наступая на эту ножку, то тут уже маму к психологам, не обязательно к мудреным, обсуждать, насколько она понимает травмированность ребенка.

«Психологи положили перед четырехлетним ребенком листочки и сказали, мол, нарисуй свои страхи, а теперь порви и выбрось. Ну что это такое?»

Психолог учит ребенка дифференцировать свой дискомфорт, вычленять и называть эмоцию, отреагировать эмоцию еще одним способом, кроме ора, и прорабатывать ее. Для четырехлетнего ребенка с КПТСР – огромная задача с отличными перспективами. Дальше вступает мама и убирает причины страхов, создает безопасное пространство.

Очередной большой разговор об ожиданиях от специалистов. У нас нет волшебной кнопки, чтобы ребенок или взрослый стал послушным. Я бы хотела такую кнопку, когда мои дети были в пубертате.

«Другой психолог начала обвинять меня в том, что у меня нет очага радости. То есть, как я буду работать с ребенком, если у меня нет очага радости... Ну это же бред!.. Я пришла к вам, специалистам, снимите стресс, как минимум. Мне кажется, только отрабатывают деньги - и все.»

Так отрабатывают деньги все же? Я очень сомневаюсь, что психолог именно обвинял, но охотно верю, что сказанное было воспринято как обвинение.

Не обязательно соглашаться на «очаги радости», если формулировки бесят. Но если у вас запрос на «снимите стресс» - его надо озвучить. И про «бред» надо озвучить прямым текстом. А потом обсуждать, почему считаете это бредовым.

«- Я не смогла привыкнуть к поведению Яны. Опека советовала дать девочке больше свободы.»

Это вопрос не к девочке, а к маме. Такое носят на терапию и снова проговаривают ожидания.

«- Яна училась в общеобразовательной школе. К детям она всегда тянулась, но отношения не складывались. Трудно понять, чем это обусловлено, но Яна ранее часто жаловалась мне, что ее дети отвергают».

Ребенок - девочка, налицо следствие проблем с отвергающими матерями – приемной и кровной. К детским психоаналитикам. Я такое прорабатываю только со взрослыми, от 17 хотя бы.

«Но современная жизнь с гаджетами утянула ребенка, и она перестала вообще чем-то интересоваться кроме телефона, игр, видео».

Зависимость – вторая по очереди драма после отвержения. Ожидаемо. Хотя покажите мне ребенка или подростка не в телефоне. Чинится ну хотя бы через появление положительной мужской фигуры. Какой-нибудь кружок по созданию пластилиновых мультиков с молодым мужчиной-преподавателем зашел бы со свистом.

«- Прежде чем объявить Яне о своем окончательном решении, я много раз говорила, что если она не изменит своего поведения, то я не выдержу. Думаю, что она морально была готова к возврату.»

Если опустить очевидные оценочные суждения, которые тут просятся, то маме тут - неполных 3 года. И она пытается добиться от ребенка парентификации. К счастью для ребенка – неуспешно.

Можно потыкать пальцем в возраст, в котором Яну взяли домой, предложить порыться в воспоминаниях о своем детстве, и что там за роль играла мама. Мама еще жива была на момент этой истории и тоже выглядит несколько сверхконтролирующей.

Там травма у приемной матери, именно из-за этой травмы она так себе ведет.

«Однажды сказала ей, что пойду в опеку, она даже слова не произнесла, чтобы меня остановить. И вечером, когда пришла домой переночевать (в последнее время она только лишь и ночевала дома), даже не поинтересовалась тем, что было в опеке.»

С одной стороны, подростки иногда ужасающе неэмпатичны, так бы и стукнул. С другой, мать перекладывает ответственность за принятие решения на ребенка.

«- Как происходила процедура возврата?»

Это я комментировать не буду, это кромешный ад по отношению к ребенку. Так нельзя.

«- Что вас особенно пугало, может быть?

Желание доставлять боль родному человеку - меня это не то, что пугало, меня это шокировало. Вообще, как это? Это ненормально, неправильно.»

Вообще, это маркер того, что приемный ребенок считает тебя достаточно безопасным, чтобы начать рядом с тобой проживать все то, что с ним случилось до встречи с тобой. И это вообще не про то, что ребенок непослушный, не идет на контакт и так далее.

«- После расставания чувствую обиду.»

Это эмоция трехлетнего ребенка.

«- Яна жила у вас 10 лет. Как вы считаете, вам просто не повезло с ребенком? Или что-то еще? - Думаю, что не повезло. И не виню ее. Она такая, какой появилась на свет.»

Да прям, появилась она такой. Травмированный в биологической семье ребенок.

«…но подготовка в ШПР должна быть лучше. Мне кажется, она очень формальная. Органы опеки должны по-другому работать…»

А дети должны слушаться, да. /s