Статья. Как найти сценарий по Лиз Бурбо в своей жизни. Практический разбор


Разбирать будем на примере литературного героя из книги Кэтрин М. Валенте «Бессмертный» (потому что истории живых клиентов публично обсуждать нельзя).

Главная героиня — Марья Моревна, заморская королевна.

Гипотеза раз. Травма покинутости

«У длинного узкого окна сидела девочка в бледно-голубом платье и бледно-зеленых шлепанцах, поджидая птицу, которая женится на ней».

Сверяемся со сказками по раннедетским травмам: прилетал ли к какой-нибудь героине жених в виде птицы? Прилетал. «Финист Ясный сокол», травма покинутости, маска зависимости.

Травма покинутости у девочки с отцом. Я за всю книгу насчитала пока четыре прямых упоминания отца от Марьи: эпизод с вселением чужих семей в дом Марьи — прямая речь, эпизод с размышлением о сути жениховства, эпизод с яйцом — сравнение с Кощеем, эпизод с вопросом об отце и матери ближе к концу книги: ответ только про мать. Всю книгу Марья идентифицирует себя как «дочь 12 матерей».

«Марья, словно дитя вдовой матери, что снова вышла замуж, никак не могла запомнить новое имя для улицы, которую все свое детство она знала как Гороховую…»

Первая отсылка, что отец отсутствующий, но подразумеваемый. Он жив, но мать — вдовая.

«…у Марьи появилось двенадцать матерей и двенадцать отцов, как и у всех детей в этом длинном узком доме… Всех отцов беспокоили ее буйные распущенные волосы».

Вторая отсылка, что тут что-то не то с отцовской фигурой. 12 женатых мужчин беспокоят буйные распущенные волосы 15-летней девицы? И родного отца тоже? Ну, ОК. Но галочку я тут поставлю.

«Все ли женихи таковы? Марья вздрогнула. И ее отец такой же? А товарищ Пьяковский, что не сводит с нее волчьих глаз?»

Третья отсылка. При травме покинутости у девочки обычно не прожит комплекс Электры, она воспринимает отца как потенциального партнера. Тут аналогичное восприятие со стороны «отцов». Сама Марья ставит «отцов» в один ряд с женихами.

«Птицы не прилетали за ней потому, что она не так хороша, как сестры. Четвертая по красоте…. За ней не пришли именно потому, что она увидела их без маскарадных костюмов. Возможно, замужество и должно быть таким странным, а она теперь порченый товар только потому, что подсматривала, когда не следовало…

Однако думами сыт не будешь. Одна, брошенная птицами, Марья Моревна плакала по своим сестрам, по своему пустому желудку, по переполненному дому, стонущему по ночам, как роженица в схватках, что пытается принести в мир одновременно двенадцать детей».

Четвертая отсылка к травме. Прямая, как скалка. Принятие себя по условию, сравнение с сестрами, «брошенность» по сравнению с тем, что птицы сестер предпочли. У Марьи травма покинутости и маска зависимости.

Дальше, в общем, можно уже наблюдать, как разворачивается сценарий (и как автор не находит из сценария выхода для Марьи). Но у нас есть еще интересное и три гипотезы впереди. А, может быть, и все четыре.

Гипотеза 2. Травма униженности

«После школы ее ждали — стайка одноклассников с сердитыми лицами и прищуренными глазами. Одна из них — высокая светлая девочка, которую Марья считала самой красивой, — подошла и залепила ей пощечину… Она осталась одна, без галстука, с разбитым носом, сотрясаясь от рыданий, со жгучим чувством стыда, словно ее ошпарили. Отправляясь на ужин, они по очереди плевали на нее. Некоторые называли ее буржуйкой, некоторые еще хуже — кулаком и шлюхой, хотя она не могла быть всем этим одновременно. Это было неважно. Она была некто, но не часть народа. Во всяком случае, не для прежних друзей. Последний из них, мальчик в очках, в особенно ярком галстуке на шее, вырвал из ее рук Пушкина и забросил книгу далеко в сугроб».

Травлю начинает девочка, эпизод про унижение, отсылка к травме униженности и отношениям с матерью. Ставим галочку.

«– Ну, погоди, — прошипел он. — Погоди. Папа Кощей едет, едет, едет, по холмам, по долам, на красном коне, с колокольчиками на шпорах и с обручальным кольцом в кармане, и он знает твое имя, Марья Моревна».

Ой-ой, в сюжете появляется жених и он введен в историю как «Папа Кощей». Нормальный читатель кивает головой: ну да, он — «папа» домовых. Нарративный сказкотерапевт нашаривает под собой лавку: чтоооо? Великий Ужасный Отец, Кощей Бессмертный, представлен как жених Марьи Моревны и назван «Папой Кощеем»? Это история про зависимую девочку, у которой проблемы в отношениях с ее родным отцом.

Гипотеза 3. Травма отверженности

«– Это товарищ Лихо, — сказала одна из двенадцати матерей, штопая ветхий чулок. — Бездетная вдова. Говорит, что готова нас всех обстирывать, старая бедолага. Я думаю, будет хорошо, если ты заглянешь к ней после школы. Она могла бы с тобой позаниматься, присмотреть за тобой, пока я на фабрике… — Не надо бояться старушек, — увещевала другая из матерей Марьи. Так совпало, что эта мать действительно ее родила. Марья знала, что не должна выказывать ей особое расположение, но руки ее матери так истончали, а кожа так обветрилась, что Марье хотелось взять ее ладони в свои, чтобы они согрелись и порозовели.».

Первая отсылка к отверженности. Не просто 12 матерей, но уже понимание, что отношения с матерью должны быть дистантными, и подавление потребности в близости с матерью. Если девочка в 15 лет соглашается с такими требованиями коммуны без бунта, то проблемы с матерью начались намного раньше. Бунтовать-то девочка умеет, хотя бы пытаться бунтовать (история с травлей и галстуком).

Вдова Лихо: «Погладь матушку по руке, поцелуй батюшку в щеку».

Еще одна отсылка к травме покинутости. Вдова напоминает об отце, но отец снова выскальзывает из ткани сюжета. В дальнейшем эпизод закручен только вокруг матери Марьи, отца как будто нет вообще.

Кощей приходит за Марьей.

«Глядя на него, она чувствовала, что совсем не может видеть его целиком, а видит только то, что делало его непохожим на мужчину, — красоту лица и вкрадчивые манеры. Да, он пугал ее. Дом вокруг нее тоже ворочался во сне, несомненно видя это самое существо, которое домовые называли Папой, и боялись что вот он придет, помахивая ремнем. И все же он казался ей знакомым, частью самой себя, похожим на нее даже формой губ и загибом ресниц. Если бы она часами вязала не жакетик для сына Анны, а возлюбленного для себя, то из-под ее спиц вышел бы как раз этот самый человек, что преклонил перед ней колено, с точно такими призрачными блестками серебра в волосах. Она раньше и не знала, что хочет вот этого всего — что предпочитает темные волосы и немного жестокое выражение лица, что хочет именно высокого и будет в восторге, когда он преклонит колено. Все мечтания, что она накопила за свою юную жизнь, сплавились внутри нее в единое целое, и Кощей Бессмертный с ресницами, припорошенными снегом, стал этим совершенством».

Следующая отсылка: «помахивающий ремнем папа домовых» — тень отца за спиной жениха.

Все остальное — воплощенный Анимус. И это — один из любимых трюков зависимых: строить отношения с Анимусом, а не с живым партнером.

Домовая Звонок про Кощея: «Я бы ожидала лучшей доли для моей Маши, чем ее грудь у него во рту, и он будто младенец высасывает ее милый голос, ее милые причуды, понемногу, пока она не пересохнет и не загремит, как погремушка». Здравствуй, абьюз.

Кощей обольщает Марью Моревну (так в тексте).

«Мы возьмем твою волю и вынем ее из твоих челюстей — именно здесь воля живет — и скатаем ее двумя руками, как комочек теста. Мы будем катать и сжимать ее, пока она не станет совсем маленькой. Такой маленькой, что войдет в ушко иголки, что спрятана в яйце, что сидит внутри курицы, что спрятана внутри гуся, что спрятан внутри оленя. Когда мы закончим, ты отдашь свою волю мне, чтобы я сберег ее для тебя же. Я умею это делать очень хорошо. Можно сказать, что я просто мастер в этом деле. Ты, напротив, — Кощей налил ей водки, — в этом новичок, даже хуже, и, как всякий новичок, ты должна проглотить свою гордость. — Кощей поднял рюмку».

Снова абьюз, впервые появляется алкоголь, ну и вообще: ничего себе обольщение невесты. Водкой дальше будет пропитана вся книга.

Вот тут единственный раз Кощей ведет себя не как зависимый:

«Если я и могу научить тебя чему-то, так это получать удовольствие от всего, хотеть всего отведать — самые роскошные вещи в первую очередь, они все для тебя». Если бы не все остальное, это бы можно было засчитать в плюс.

А Марья Моревна и сама согласна на созависимые отношения с партнером.

«Вопросы толклись у нее на языке, но она усмирила их и сохранила спокойствие. Если я так сделаю, то, вероятно, заслужу свои ответы».

Она чуть раньше еще потрепыхалась на тему «я буду водить», но хватило ее ненадолго.

«Марья затаилась, в глазах ее все плыло, губы горячо пульсировали в местах, прокушенных его острыми зубами. Она чувствовала, будто балансирует на кончике иглы, — если я позволю ему это сделать со мной, что еще я ему позволю?

Все что угодно».

Кощей:

«Я тогда хотел, чтобы ты выглянула из окошка, Маша! Я для тебя обратился прекрасной совой. Я так сильно ударился оземь. Только чтобы тебя потешить, чтобы все случилось именно так, как ты желала. Так сильно я хотел тебе угодить. Но, ша! Ты пропустила этот момент. Возможно, если бы ты меня увидела в том облике, все было бы по-другому. Возможно, ты бы велела мне молчать. Это был мой риск. Признаюсь, это возбуждало меня — возможность быть пойманным. Но нет, я сохранил все свои секреты в итоге. Что упало, то пропало. Так что я буду с тобой жесток, Марья Моревна. Ты дышать не сможешь, как я буду жесток. Но ты понимаешь, не правда ли? Ты достаточно умна. Я существо требовательное. Я эгоистичен, жесток и крайне неразумен. Но я — к твоим услугам. Когда ты будешь голодна, я накормлю тебя. Когда ты заболеешь, я буду за тобой ухаживать. Я приползу к твоим ногам, потому что до твоей любви, до твоих поцелуев я был испорчен. Только для тебя я буду слабым».

Он хотя бы честен, и это единственный плюс во всем этом… обольщении невесты.

Марья в царстве Нави подбирает себе компанию. И ее новые друзья — леший Землеед и берданка Наганя — ревнуют ее друг к другу. Ревность — один из маркеров травмы покинутости. Отношения всегда приоткрыты для кого-то третьего, реального или подразумеваемого.

Галочку помните? «Внезапно рука Марьи взметнулась, зажав рот и нос Нагани. Вторая рука прихватила затылок берданки. Грудь Нагани вздымалась, она пыталась вдохнуть, но Марья не отпускала. Она придавила беса к земле. Недрогнувшей рукой сжимая лицо, запрыгнула на нее сверху, еще сильнее пригвоздив к лесной подстилке. Сердце Марьи колотилось от возбуждения. Нежданно-непрошено вспомнились книга стихов, выброшенная в сугроб, и красный галстук, разодранный пополам.

Она навалилась еще сильнее. В глазах Нагани медленно скопились и потекли вниз по костяшкам Марьиной руки черные масляные слезы. Нагаша корчилась, вертелась и, наконец, затихла под ней. Марья ухмыльнулась. Ее косы разметались по ореховым рукам подруги. Наконец она отпустила Наганю. Чертовка хватала воздух и плевалась, хрипя, негодуя и утирая слезы… Марья поняла, что той нравится, когда ее наказывают, только если несильно».

Травма униженности, отношения садист-мазохист. И снова отношения с женщиной, и даже отсылка к первому эпизоду.

Травма покинутости, отношения отец-дочь

«Она не спешила выйти замуж, как ее сестры, которые стремились к замужеству как к награде в конце длинной и трудной игры. Однако она чувствовала, что, пока Кощей целует ее — целует, но не женится, — она остается в Буяне ребенком, избалованной царевной, но не Царицей…»

Яга о Кощее:

«У моего брата, — она помешала чай толстым концом кости от гусиной ножки, — фетиш на девушек по имени Елена, видишь ли. Почти что мономания. Время от времени прошмыгнет Василиса, только чтобы придать остроты».

У Кощея тоже отношения со своей Анимой, которую он ищет в «десятках и сотнях» одинаковых Елен, а не с живыми (или неживыми, не важно) девушками.

Третья галочка к травме униженности:

«Баба Яга издала блеющий крик и подпрыгнула в воздухе, перебирая тощими ногами, как ножницами. Она приземлилась к Марье на плечи, вонзив каблуки ей под мышки.

— Пошла, девочка! Пошла! — заверещала она. — Жена должна быть хороша под седлом, а?»

Гипотеза 4. Травма предательства и маска контролирующего

Эта травма здесь описана у Кощея с его женщинами. И это действительно предательство, потому что отношения у «Елен» с Кощеем есть, в отличие от похищенных принцесс в традиционных сказках. Традиционные мужские сказки этого типа тоже по травме предательства («Три царства — медное, серебряное и золотое»)

«А потом — ну что потом случается со всеми мужьями и женами? Некоторые ему наскучили, некоторые предали, украв его смерть или сбежав с пресловутыми богатырями, у которых шеи что свиной окорок».

Мамы у Кощея в этой истории нет, но есть сестра Яга, которая была еще и женой на одной из итераций. И она Кощея контролирует:

«Семья — это злое, колючее дело, и Кощей не может жениться, пока я не разрешу».

А Кощей контролирует своих Елен: плен и требование молчать.

Марья приходит к мавке Лебедевой за помощью, чтобы найти способ справиться со ступой Яги. И сразу же появляется тема отверженности:

«Моя раскраска говорит — мое место здесь, и вы меня не отвергнете. Когда губы мои горят ярче, чем пурпурная наперстянка, я говорю — иди сюда, самец. Я твоя самка, и ты меня не отвергнешь. Когда я щиплю щеки и припудриваю их перламутром, я говорю — смерть, убирайся, я твой враг, и ты меня не повергнешь. Я говорю все это, а мир меня слушает, Маша. Потому что моя магия так же крепка, как моя рука. Меня никогда не повергнуть».

Яга — Великая Ужасная Мать. Марья ищет способ быть принятой Ягой (через ее ступу).

Гипотеза 5. Травма несправедливости и ригидность

«– Я говорила с домовыми, с лешим, с самим Змеем Горынычем, и все они считают себя преданными делу Партии, любят ее, словно мать… Когда несправедливость выходит наружу, мы выходим на демонстрации и устраиваем гражданскую войну».

Несправедливость намечена пунктиром. Марья вполне могла связать преданность Сталину или Кощею и несправедливость, Сталин упоминается в истории. Но собирает в одну мысль тему несправедливости и мать, а не отца. Потому что травма несправедливости — с родителем своего пола.

Про Елен переживания не очень убедительны: ну, соврал Кощей и соврал, что их не было. Они же были до Марьи и отношений с ними у Кощея точно нет здесь и сейчас. А вот следующий эпизод — это уже про треугольник, характерный для зависимых:

«Он и глазом не повел, когда открылась высокая черная дверь и в зал протопала Баба Яга, волоча за собой, как боевое знамя, сизый след от сигарки. С развевающимися полами шубы она прошествовала к трону Кощея и сочно поцеловала его в губы, жадно захватив его рот своим. Кощей повернул голову и поцеловал ее в ответ. Марья была слишком измучена, чтобы ахнуть или закричать от удивления. Просто ее глаза наполнились слезами, и она захотела исчезнуть».

Травма предательства, это уже Марья в отношении Кощея:

«– Ты не можешь осуждать меня за предательство, раз она все подстроила, а ты сам лгал мне, и не только об яйце».

Они друг друга стоят. Манифест травмы покинутости и травмы предательства:

«– Мне все равно, Марья Моревна. Целуйся с ним. Возьми его с собой в постель, и мавку заодно, мне все едино. Ты меня понимаешь, жена? Между нами не должно быть никаких правил. Давай оба будем жадными, давай копить. Давай лупить друг друга березовыми вениками и запирать друг друга в пещерах. Давай пить кровь друг друга по ночам и предавать друг друга при свете дня. Давай лгать, блудить и заводить сотни любовников. Давай танцевать, пока лед между нами не растает. Давай красть и жрать, пока не разжиреем, и купаться в радостях жизни, опираясь друг на друга. Только смерть мою мне оставь — позволь сохранить эту святыню нетронутой тайной, — и я подам тебе себя на обед на блюде со всеми чудесами мира. Только не покидай меня, поклянись, что никогда не покинешь, и ни одна императрица не будет выше тебя. Забудь про девушек на фабрике. Будь себялюбивой, жестокой, не думай о них. Я себялюбив. Я жесток. Моя пара не может быть другой. Ты будешь моим златом, Марья Моревна, моим черным зеркалом».

И среди всех этих мотивов Марья Моревна почему-то думает, что она осознанно и рационально принимает свои решения. Мда.


Вы можете обсудить эту тему в комментариях.