Елеонская Е.Н. Роль загадок в сказке
Главные основные сюжеты сказки не сложны. При ближайшем рассмотрении они являются иллюстрацией наиболее определенных общечеловеческих чувств, как отрицательных, так и положительных (трусость, зависть, ревность… мужество, кротость, долготерпеливость), затем воспроизведением состояний и явлений, неотделимых от жизни человека, на какой бы ступени культурности он ни стоял (общение с природой, брак, война, семейные отношения и т. п.).
Основные сюжеты растягиваются посредством эпизодов, эпизоды распространяются подробностями, как те, так и другие разнообразятся беспрестанно, и в этом осложнении первоначального сюжета особенно проявляется творческая фантазия. Каждый новый эпизод, новая подробность, вводимые в основной сюжет, отмечают собою ступени развития сказки (как в ее форме, так и в ее содержании); те из них, которые отличаются особой рельефностью, образностью, способствуют дальнейшей деятельности фантазии, те уже не выпадают из сказки, напротив, становятся постоянными спутниками, и не одного, а нескольких сюжетов, представляют собою, так сказать, средство, направляющее действие сказки, оживляющее его.
К числу таких средств должна быть отнесена загадка. Самый характер ее обусловливает ей прочное пребывание в сказке: тот таинственный элемент (основанный на неясности, неведении и т. п.), который наполняет сказку и любим ею, заключается и в загадке, затем она необыкновенно гибка, неожиданно рождается из сплетения обстоятельств, легко меняет форму, вся держится на образности, возбуждает любопытство и неотложно требует решения — иными словами — отвечает стремлению сказки занимать, держать слушателей в напряжении.
Как же складывается и в каких видах является загадка в сказке? При ближайшем рассмотрении оказывается, что и в отдельном своем существовании, и в сказочной обстановке ход ее образования и форма одни и те же.
В основе каждой загадки лежит сравнение: предмет или состояние изображаются чертами других предметов или состояний на основании подмеченного и преувеличенного сходства, на основании иногда совершенно субъективного соединения представлений и понятий. Загадки предлагаются или в виде вопроса, или в форме описательного выражения. В вопросе обыкновенно называется лишь одно главное отличительное качество, состояние: «Что всего жирнее? Что над нами вверх ногами?» Описание дается не подробное, перечисляются не все, а наиболее характерные черты предмета, состояния, причем допускаются такие вводные или заключительные фразы, которые значения для загадки и не имеют. Угадать такую загадку возможно лишь в том случае, когда дающий ее и разгадывающий ограничены одинаковым кругом идей, представлений, предметов; когда у них одинаковы впечатления, близки воззрения, соответственно духовное развитие, если же все это отсутствует, то загадка становится неразрешимой. Неразрешима загадка и в том случае, когда она образована на основании единичного происшествия, рисует предмет или состояние в исключительной обстановке, она и забывается, как скоро забыто решение, т. е. забыть создавший ее случай.
Сказка, воспользовавшись для своих целей загадкою, приняла ее в различных видах, т. е. в форме вопроса, описания и необъяснимого выражения, понятного лишь самому составителю. Последняя форма особенно часто встречается в сказке. Следуя закону противоположений, особенно часто проводимому, сказка создает, между прочим, такие обстоятельства: 1) лицо, имеющее высокое общественное положение (царь, царевна, барин и т. п.), соединяется браком с таким, которое стоит на нижней ступени общественной лестницы (дочь крестьянина, рыбака; Иван-бессчастный, Иван-дурак; крестьянский сын и т. п.); 2) герой переживает рядом минуты крайнего ужаса и величайшего счастья; 3) ум ребенка торжествует над умом взрослого.
Напряженный момент — выполнение антитезы разрешается посредством загадки: 1) хитроумная царевна из многих женихов берет того, кто поставит ее в затруднение неразрешимым загадочным вопросом; царь признает достойной невестой девушку, свободно разрешающую заданные ей загадки; 2) герой, по требованию издевающихся над ним перед его казнию врагов, удачно составляет неразрешимую загадку, за что и отпускается на волю… 3) девка-семилетка, семилетний мальчик выводят из затруднения своих старших и способствуют их благополучию, решив вместо них загадочные вопросы.
Кроме служения антитезе, загадка, вплетенная в речи сказочных героев, исполняет роль как бы украшения, прикрывает действительное намерение, слишком ясную мысль, какую-нибудь предположенную попытку, подобно тому как и в жизни обиняки, иносказания наполняют народдгую речь, если обстоятельства дела требуют осторожности, за изысканностью выражений, витиеватостью прячут мысли, мнения, желания. В сказке мужик в разговоре с барином (царем), девушка с царскими послами (сватами) на простые вопросы отвечает мудрено, загадочно. Таким образом, загадка с большим или меньшим значением (как эпизод, как подробность) участвует в осложнении многих сказочных сюжетов и связывается с разными типами. Разберем некоторые сказки и типы, в связи с которыми употребляется загадка. Особенно охотно вводится она творческой фантазией в сюжет о сватовстве и приурочивается к женскому типу, который может быть охарактеризован в некоторых случаях эпитетом «мудрый». Загадки в подобных сказках представлены или в форме простых вопросов: «Что на свете всего милее? (сон, солнце); всего быстрее? (мысль); всего жирнее? (земля); всего сильнее? (сон); всего удалее? (очи); всего слаще? (вода); что слышится всего дальше? (гром, ложь)» [Афанасьев, 1897, 2, примеч. к № 191]; эти вопросы имеют в виду действительное испытание сообразительности, наблюдательности, уменья размышлять — загадки и разрешаются удовлетворительно, их обыкновенно скалка и приурочивает к такому случаю, когда нужно выставить мудрость (ум, сообразительность) героя, главным образом героини.
Но в большинстве случаев загадки в отмеченных сказках излагаются в неразрешимой форме, т. е. они передают в иносказательных выражениях случайное сцепление обстоятельств, явление или положение, известное одному лишь лицу: Иван-дурак отправляется к царевне, выбирающей из юношей подходящего себе жениха, оценивая их ум составленными ими загадками; на пути он видит лошадь, зашедшую в рожь, и змею, лежащую на дороге; первую он выгоняет изо ржи кнутом, вторую убивает копьем; эти дорожные случаи он и передает царевне в иносказательной форме: «Иду я, вижу в добре добро, а зло на дороге лежит; я взял добро из добра выгнал, а зло злом ударил, ало от зла и умерло» [Афанасьев, 1897, 2, № 132, с. 110], Эга загадка не может быть угадана, так как случай, породивший ее, никому не известен — ясно, что она введена творческою фантазией не в целях оттенения умственных преимуществ героини, а с намерением направить решительным образом ход сказочного действия к желанной развязке — царевна не угадывает ее и становится женою Ивана-дурака.
Но сказка не удовлетворяется одною загадкою как испытанием достоинств жениха или невесты, она расширяет ее и соединяет неразрешимое словесное выражение с невыполнимым делом или ставит на ее место неисполнимую задачу. Елена Прекрасная [Афанасьев, 1897, 2, № 133] соглашается стать женою Ивана-царевича, если он «принесет к ее незнаемому свое под пару». Иван-царевич должен и угадать это «незнаемое* и еще принести нечто одинаковое с ним. Такая постановка дела влечет за собою усиленную деятельность поэтического творчества, и загадка, употребленная здесь в расширенной форме, содействует накоплению иных сказочных подробностей; к выполнению таинственной задачи привлекает ся волшебная помощь: могущественный покровитель, сапоги-скороходы, шапка-невидимка, благодарные звери — иными словами, изменение творческой фантазией загадки в форму задачи трудноисполнимой или неисполнимой оживляет присущий природе сказки процесс: один эпизод вызывает другой, каждая новая подробность привлекает другую — вследствие этого сказочный сюжет значительно расширяет свои первоначальные очертания. Неисполнимые задачи в сказке различны; творческая фантазия изощряется особенно охотно в их составлении; при этом многие задачи в существе своем просты и совершенно реальны: испечь пирог, выткать ковер, сшить рубашку, выстроить дом, развести сад, но условия выполнения невозможны: короткий срок, недостаточен материал и т. д., имея своим источником загадку, цель которой возбуждать напряженность мысли и быстроту сообразительности — они решаются часто именно размышлением, путем логическим: видимая несообразность заданного подчеркивается формулой ответа, который сам по себе является также неразрешимой задачей. Царь посылает девушке, ответившей удовлетворительным образом на его загадочные вопросы, шелковую ниточку: „Пусть к утру соткет мне полотенце узорчатое“; девушка согласна — просит лишь царя приказать мастеру сделать из прутика кроены — „было бы на чем полотенце ткать“ [Афанасьев, 1897, 2, № 188, с. 284]. Барин посылает девушке голубиные яйца, чтобы она к свету вывела голубей и они были бы готовы к барскому обеду; девушка готова это сделать, лишь просит посеять и вырастить к утру просо, чтобы кормить птиц [там же, № 188, с. 284]. Иногда дается и такая задача, которая на словах лишь кажется неисполнимой, а на деле исполняется: „Вот тебе сотня баранов, — говорит дядя племяннику, — гони их на ярмонку, да продай с барышом, чтобы и сам был сыт, и бараны целы, и деньги сполна выручены“. Племянник продает шерсть и возвращается с деньгами и с баранами [там же, № 188, с. 2831. Царь задает девушке, которую за мудрость решил взять в жены, следующую задачу: „Пусть на утро сама ко мне явится — ни пешком, ни на лошади, ни одетая, ни раздетая, ни с гостинцем, ни без подарочка“. Девушка, сбросив одежду, завертывается в рыболовную сеть, садится верхом на зайца, берет в руки перепелку. Встретившему ее царю она подает птицу, которая тотчас же вылетает из рук. Задача выполнена — сказка заканчивается: царь женится на девушке.
Как продолжение отмеченных сказок (с сюжетом о сватовстве) служат сказки с типом разумной жены (следующая ступень в развитии типа мудрой девы), главным образом при сюжете постепенного достижения богатства и счастья бессчастным бедняком; в них творческая фантазия также вводит загадку, но так как сказочные обстоятельства не нуждаются в ее разрешении (нет испытания мудрости), то она и принимает новую форму: это уже не загадка в ее настоящем смысле — это не выражение, требующее разъяснения тотчас же, без чего оно лишено смысла и значения, но такое иносказание, которое, сохранив элемент загадочности, настолько понятно, что может служить руководящим правилом; это — мудрое, доброе слово, в котором заключается важный жизненный смысл, которое нужно хранить на случай и умело применить его, оно само по себе значительно тою силою, которая вложена в него человеческим разумом и благожеланием.
Разумная жена знает и понимает цену такого слова, поэтому и бесталанному мужу своему велит продать свою работу — дорогой ковер — не за деньги, а за доброе слово, веря, что посредством него возможно приобрести и деньги и удачу.
„Прежде смерти ничего не бойся!“; „Пробуди, дело разбери, головы не сымаючи“; „При радости не радуйся, при страсти не страшись, подними, да не опусти, а сердце скрепи…“ — вот добрые слова, полученные бедняком, они и понятны, и загадочны, какая-то глубокая мысль таится в них, как и когда проявится она, покажет будущее… По ходу рассказа смысл полученных слов в опасных случаях отчетливо выясняется сознанию и руководит поступками героя, благодаря им создается его благополучие. С понятием доброго слова соединяется представление с какою-то высшею силою, руководящею человеческою судьбою, она не может открываться людям просто, для нее потребна некая завеса, и загадочная форма удобна для ее проявления.
Что с загадкою связывается представление о том, что высшая, над человеком стоящая сила (судьба, доля, рок, Божья воля) дает знать о себе, о своем руководительстве посредством загадки, видно из тех сказочных эпизодов, где освобождение преступника (преступницы) от казни, судьба воюющих сторон, пленника и т. д. решается с помощью загадки: люди сами не берутся решить, виноват ли преступник, кто прав из соперников, и окончательное заключение возлагают на волю судьбы: эта воля и познается в том, что: а) руководимая ею правая сторона составит неразрешимую загадку или б) угадает заданную. Православный царь и басурманский король ведут войну, кому-нибудь да придется погибнуть, басурман предлагает православному царю решить дело посредством загадки, пусть он придумает загадку, и если ему — басурману, удастся ее разгадать, он и будет победителем. За православного паря придумывает загадку солдат (она должна быть неразрешима, так как действие сказки ведется к гибели злой стороны), он в нескольких неясных словах передает о том, как он плеснул ядовитым зельем на коней, отчего эти погибли, их мясом отравились птицы (6 ворон), а от мяса последних, запеченного в пироги, умерло 12 разбойников: „Один двоих, двое шестерых, шестеро двенадцать“. Басурманский царь не угадывает и платится жизнию. Вариантов этой сказки в международной литературе встречается очень много [Афанасьев, 1897, 2, № 191, с вариантами и примеч.], и в каждом из них воля судьбы узнается через угадывание загадок, Эти последние опять-таки и при новом сюжете являются в тех же формах, как и в сказках с сюжетом сватовства, т. е. в разрешимой и в невозможной для угадывания, причем эта форма обусловливается замыслом сказки, которая для развития своего действия пользуется загадкою, то в одном, то в другом виде. Надо заметить, что, будучи весьма любимой и прочной сказочной подробностью, загадка иногда уступает свое место другой.
Так, эпизод освобождения героя от смерти изображается иногда при следующих обстоятельствах: осужденный спрашивает и получает позволение спеть перед смертию любимую песню или сыграть на излюбленном инструменте (скрипка, рог, труба); своим пением и музыкой он вызывает себе помощь или лишает силы врагов — деталь не менее эффектная, чем задавание и разгадывание загадок, поэтому в некоторых случаях она и вытесняет последнюю или же делает ее присутствие излишней, ненужной.
Таким образом, два разобранных сказочных сюжета особенно часто включают в себя загадку в ее разных видах, причем и сама загадка не остается без изменения: она расширяется в неисполнимую (трудную) задачу, обращается в иносказательное, поучительное, руководящее изречение. Роль загадки — оттенить главный тип, подвинуть развязку сказочного действия. Ввиду того что загадка сама по себе привлекает интерес и невольно заставляет на себе сосредоточиваться, то она иногда служит для образования таких сказок, смысл которых именно в чередующихся загадках или иносказательных изречениях, но подобные сказки должны быть отнесены в особую категорию шутливых сказок или сказок, играющих роль словесных состязаний; они требуют отдельного рассмотрения. Сказки о мудрых советниках и мудрых детях включают в свой план загадку в тех же целях, как сказки о мудрой деве и освобожденном преступнике, т. е. чтобы подчеркнуть мудрость одного из действующих лиц, довести действие до счастливого разрешения. И в сочетании с новыми сюжетами загадка проходит те же фазы развития: малолетка разгадывает царские а) загадки, б) подает советы в форме мудрого, иносказательного изречения, в) исполняет труднорешимую задачу [Афанасьев, 1897, 2, № 188, № 124 с примеч.]. Советник царя (судья), разрешив загадочные вопросы, решает запуганные дела и на неразрешимые юридические задачи делает неисполнимые постановления [там же, № 184].
Подобно тому как известное расположение действия в сказке может привлекать различные сказочные подробности, эти последствия, в свою очередь, имеют способность стягивать сюжеты и вызывать появление ти нов, в сочетании с которыми они чаще всего употребляются творческой» фантазиею. Подобный процесс интересно проследить в сказках, обозначенных Рейнгольдом Келлером именем «Сказки об убитом возлюблен ном». Последние построены на нескольких загадках и представляют со бою слияние нескольких сюжетов с разным типом каждый. В главных чертах эти сказки имеют следующее содержание; царица, любя другого, ищет случая погубить своего мужа-царя. Любимый ею человек умирает, и она велит приготовить себе на память разные вещи из его останков и по-прежнему выискивает поводы погубить своего мужа. Не находя таковых, царица предлагает царю отгадывать загадку, причем предупреждает, что если он не разгадает ее, то она умертвит его. Загадку царица дает неразрешимую: она иносказательно говорит о том, что она сделала из ос танков дорогого ей человека: «Я на милом сижу, я на милого гляжу, я из милого пью, я милого вместо пояса ношу» [Kohler 1898, № 22]. Царь и все его мудрецы не могут дать решения. Однажды на охоте царь принужден ночевать в хижине лесника, за ужином хозяйская дочь поражает царя загадочным с первого взгляда и весьма разумным по объяснении делением жареной птицы: отцу (как главе дома) — голову; гостям (как та ким, которые скоро покинут гостеприимный кров) — крылья; себе и матери (как проводящим все дни на ногах за работой) — ноги. Царь решается предложить для отгадывания девушке мучащую его загадку. Девушка замечает, что загадка должна быть составлена женщиной, потерявшей любимого человека, так как из загадки видно, что части его тела послужили на выделку скамьи, чаши, пояса, с которыми женщина не расстается, как с дорогим воспоминанием. Царь возвращается домой, разгадывает загадку, проверяет ее точность, и сам, избежав смерти, казнит жену, затем женится на бедной мудрой девушке.
В некоторых вариантах браку предшествуют испытания мудрости невесты, в других — девушка перед свадьбой ставит царю загадочное условие: «Если когда-нибудь в будущем ты захочешь меня удалить из твоего дома, то позволь взять мне с собою то, что для меня всего дороже», царь соглашается, и когда через несколько лет он изгоняет свою жену, она, опоив сонным зельем супруга, уносит его с собою в бедную хижину. Тронутый ее привязанностью, царь уже до смерти не расстается с нею.
В приведенной сказочной схеме можно разграничить три сюжета и связанные с ними типы; первый весьма часто служит исходным пунктом многих сказок [Афанасьев, 1897, 2, № 119 и примеч.] — это происки вероломной женщины (матери, сестры, жены) в целях погубления близкого родственника (сына, брата, мужа) в угоду любимому человеку (в отмщение за него). Сюжет этот не всегда пользуется для своего развития загадкой (мать, чтобы погубить сына, посылает его за разными предметами, которые якобы принесут ей облегчение в ее болезни) и в дальнейшем своем течении представляет ряд разнообразнейших комбинаций (подвиги и спасение гонимого сына). В рассматриваемом случае (сказки об убитом возлюбленном) творческая фантазия употребила загадку, трудно определенно выяснить повод к этому употреблению, но ее появление в сказке послужило поводом для привлечения типа мудрой девы (тип, с которым наиболее охотно связывает загадку народное творчество) — царю никто не может решить царицыной загадки, кроме девушки простого происхождения; последнее обстоятельство необходимо, так как тип девушки уже влечет за собою привычные ранки сюжета о сватовстве — отсюда в некоторых сказках на приведенную схему вставлены испытания мудрости невесты. Близость типов мудрой девы и разумной жены побуждает творческую фантазию продолжить сказочные комбинации, в которых главную роль играет разумная жена и ее загадочное условие.
Таким образом, присутствие загадки в сказке служит поводом к соединению сюжетов, к удобной их комбинации; появление же загадки в сказке можно с достаточной вероятностью объяснять привлекательностию загадочной формы и некоторою таинственностью, которую вкладывает в загадку творческая фантазия.
