Иван-Царевич и Елена Прекрасная. Русская народная сказка


У царя были сын да три дочери. Царь стал помирать, сыну наказывает: «Мотри́, пе́рво дочерей отдай, а потом сам женися». — Царь помер; схоронили и поми́ночки отвели. Поживают год и два. Старшей сестре стукнуло 30 лет, а второй было 26, младшей с залишным 20 годов. Время и Ивану-царевичу жениться. Приходит к сестрам на совет: «Што, сестры, стало быть, — за вами женихи не приедут — мне сроду и не жениться». — Старшая сестра говорит: «Запреги карету, поежжай: не найдешь ли в чужой державе мне жениха?»

Запрёг золотую карету, поехал искать. Только проехал станцию, — едет рыцарь не хуже его на такой на золотой карете же. — «Постой, Иван-царевич, скажи мне, куда ты поехал?» — Иван-царевич сказал: «Есть у меня старшая сестра, охота мне ее замуж отдать, женишка ей съискать». — «Ладно, хорошо» — этот самой мо́лодец: «согласен я ее взять, я за тем же поехал — невесту искать себе». И он объяснил ему так: «Я уро́дец у меня одна рука со́хлая» (за́годя объяснил ему жених). — «Мо́жет, сестре погля́нёшься, это ничего!»

Приезжают к Ивану-царевичу. Сестра выбежала стречать их: «Што, брат, привел жениха?» — «Привел, вот гляди». — Жених поглянулся ей, согласилась она за его итти; и они с ей повенчались. День пировали. Дело к ноче́; взяла она его за ручку, повела в спальну. Поставил он [Иван-царевич] дежурного одного: «Мотри́, не прокарауль; я его не спросил, как зовут и отколь».

Ночь проходит; поутру Иван-царевич приходит, заглянул в горницу: нету никого, они уехали. Дежурного ма́знул по щеке и в тюрёмной за́мок свёл, заковал.

Приходит на совет к сестрам к другими. — «Што, сестры, за вами если не приедут, неужели мне сроду не жениться?!» — Сестры посылают: «Съезди, братчик, по чужим державам, может и мне не найдешь ли жениха?» — И сделался очень рад Иван-царевич; приказал кучеру запрекчи́ карету золотую.

Только проехал станцию, — едет на стречу не хуже его такой же рыцарь на золотой карете. — «Стой, Иван-царевич! сказки мне подробно, куда ты поехал?» — Иван-царевич сказал: «Есть у меня две сестры, и охота мне середнюю сестру за́муж отдать; я за этим поехал, женишка искать». — «И я также поехал невесту себе искать». — «Ну, поедем!» сказал Иван-царевич. Приезжают к Ивану-царевичу. Сестра середняя выбегает: «Што, братчик, привел жениха?» — «Привел, вот гляди». — Она сделалась согласна. Пошли к венцу, повенчалися с им.

День пировали. Дело к ноче́. Взяла она его за ручку, повела в спальну… Поставил он [Иван-царевич] двух дежурных: «Мотри́те, вы не прокараульте!» — И они всю ночь сидели, не спали неско́лько, караулили. Поутру Иван-царевич стает: «Што, в комнатах зять?» — «Должо́н быть в комнатах: всю ночь не отворялась дверь!» — Иван-царевич глянул в комнату: нет никого. Иван-царевич задал имя́ по ли́зие и отправил в тюремной замок их (за ето, што прокараулили).

Потом стал малой сестре говорить: «Што, сестра, если за тобой женихи не приедут, мне сроду и не жениться?» — Сестра его посылает тоже жениха искать. Запрёг золотую карету, проехал станцию, едет другую. Едет рыцарь. Сверста́лся против его и говорит: «Стой, Иван-царевич. Скажи мне, куды ты поехал?» — Иван-царевич сказал: «В чужу державу: охота мне малую сестру замуж отдать за кого-нибудь». — «Отдай за меня! Я кругом уродец: у меня обе руки со́хлые, и плохо я недови́жу, и ноги плохо ходят». — «Ну, поедем, што же! может, сестре поглянёшься?» — Приезжают к Ивану-царевичу.

Сестра выбегает и говорит: «Привел жениха?» — «Привел, вот гляди». Обсказал сестре: «Мотри́, сестра, не ошибись! он кругом уродец!»… «А что человека конфузить? все-таки я за его пойду». — Сходили, повенчались. День пировали. Дело к ноче́; повела она его в спальну. И поставил он [Иван-царевич] трех дежурных и наказывал: «Мотри́те, и вы, подлецы, не прокараульте! караульте попеременно, не спите!»

Услышал это жених, вышел и говорит: «Иван-царевич! пошто же ты поставил дежурных караулить меня?» — «Как же мне не ставить? Отдаю я за третьего и не знаю: как зовут и откуль какой есть?» — «Когда ты не знаешь, я тебе скажу: о́тдал ты своих сестер за нас, за трех бра́тов; прозванья у нас разные: большой брат — Медведь Медведёвич, а второй брат — Ворон Вороне́вич; а моя фами́ль лёгкая: меня зовут Воробе́й. Иван-царевич, оставь этот караул! если тебе угодно, сам с огнем стой у двери; когда захочу я уехать, тогда тебе не увидеть!» — Иван-царевич поставил трех дежурных и сам стоял всю ночь с огнем, дежурил.

Иван-царевич посля полно́чи глянул в иху комнату, — нет никого; выбежал на у́лку — и кареты нет. Иван-царевич говорит: «Стало-быть, не виноваты и те солдаты; расковать их и из тюрёмного замку выпустить их, тех дежурных!»

Иван-царевич отправился в сенот посоветоваться своим енералам: «Господин енерал, я оставляю вместо себя тебя, а сам отправляюсь искать себе невесту». — Насушить приказал сухарей и отправился по Уралу диким местом, не путём, не дорогой. И шел он; нечаянно выходит: стоит преогро́мной дом. Подходит к дому. Из етого дому Медведь Медведёвич, старшой зять, выбегает с его сестрой, встречает его. Всякими напитками начали его по́тчивать и стали его спрашивать: «Куды жо ты, Иван-царевич, пошел? скажи подробно нам!» — «Думаю себе невесту взять не простую, а царицу Елену Прекрасную».

«Я бы та́чил тебе, Иван-царевич, воротиться назать: у ней десять богатырей на аржано́й соломе сидят голодуют, и тебе не миновать, што не поголодать!» — «Ну, што будет, то и будь! все-таки я пойду!» — «Ну, пойдёшь, так я тебе дам подарок: на вот тебе бутылочку одногорлую! Пойдешь по дороге, да захочешь ись, так махни в ту сторону и в другую, тут увидишь, што будет! а если тебе не надо, махни бутылкой кверху, — ничего и не будет!» — Принял подарок, в карман поло́жил, отправился в путь.

Шел он станцию и захотел ись! «Эка сестра злодейка, не дала мне на дорогу и хлеба!» — Вынимает бутылку, отворяет пробку, махнул в ту сторону и в другую, — выходит царство, и слуг перед им много оказалось: пошло ему угошше́нье туто. (Оттого сестра не дала и хлеба.) Похвалил зятя. «Как я теперь буду это царство собирать?» Полежал Иван-царевич на диване, отдохнул он немного, взял эту бутылку, махнул ей кверху, — и ничего не стало. Взял эту бутылку в карман и сам вперед пошел.

Проходит он станцию, увидел дом не хуже того, чем не лучше; из этого дому выходит Ворон Вороно́вич и сестра его средняя; его встречали, собра́ли на столы, начали его потчивать. И зять его выспрашивает: «Куды жо ты, Иван-царевич, пошел? скажи нам об своём походе». — «Думаю я мленьем себе взять невесту не простую, а Елену, прекрасную царицу». — «Не хуже мы с братьями тебя, по три года бились, на ничё не могли поделать. Та́чил бы я тебе воротиться; есть у ей десять богатырей, мрут на аржаной соломе; и тебе не миновать, што не поголодать — говорит — в тюремном замке!» — «Ну уж, што задумал! все-таки пойду!» — «Ну пойдёшь так я дам тебе бутылку двухгорлую; знаешь ли што в неё поделать?» — Иван-царевич на то сказал, што знаю.

Отправился в путь дальше. Нечаянно попал на третей дом, где этот самой Воробей живет. Воробей с его сестрой встречает; начали его угошшать. Спрашивают: «Куда жо ты, Иван-царевич, пошел?» — «Думаю я себе взять невесту не простую, а Елену прекрасную царицу». — «Та́чил бы я тебе воротиться; есть у ей десять богатырей, мрут на аржаной соломе, и тебе не миновать, што не поголодать». — «Што будет, то и будь, пойду в путь!» — «Ну, пойдешь, так я тебе дам подарок». Подарил он ему трёхгорлую бутылку. «Знаешь ле, што в неё поделать?» — «Знаю».

Отправился в путь дальше. Нечаянно пришел к Елене Прекрасной в город. Идет городом и спрашивает: «Кто в этем городе проживается?» — Сказали, што правит этим городом Елена Прекрасная. — Доходит он до её дворца, заходит к ей во дворец. Стоит дежурной у паратьнего крыльца и говорит: «Братец, што нужно? доклад мой! не ходи без докладу!» — Иван-царевич, не говоря, пласну́л этого дежурного, — он с ног долой!

Заходит в её палаты. Увидала Ивана-царевича, затопала на его ногами. — «Кто тебя мерзавца, без докладу дозволил зайти в мои палаты?» — «Я человек не простой, Иван-царевич! за добрым словом, за сва́таньем пришол к тебе» — говорит.

Она приказала его заковать, свести в тюремной замок на аржану солому. Повечеру привозят к имя́ воз соломы. Иван-царевич не велит соломы сваливать. — «Не нужно нам соломы, мы пропитаемся и без соломы!» — сказал Иван-царевич. После этого вынимает одногорлую бутылку, махнул в ту сторону и в другую — выходит царство, пошло имя́ угошше́нье.

Разгулялись эти самые богатыри и сказали: «Если вы, дежурные, о т нас не уйдете, весь тюремной замок раската́м и вас убьем!» — Один дежурной убежал с докладом Елене Прекрасной сказывать. Посылает Елена Прекрасная служанку, што «не продаст ли ету самую бутылочку?» — Служанка приходит: «Иван-царевич, не продашь ли нам бутылку?» — «Не продажна, а заветна». — «Какой жо ваш завет?» — «Завет наш: час время ее тело по колен посмотреть». — Служанка приходит, ей объясняет: такой-то завет. — «Привести его! што жо, ведь, он поглядит, ничего не сделат, а всё-таки отобрать надо!» Расковали, привели, она открыла по колен тело; посмотрел час время он у ней. Час проходит; закрывает коленки, берет бутылку. — «Заковать его, просмешника! в тюремной замок отвести опять!»

Иван-царевич вынимает двухгорлую бутылку, махнул в ту сторону и в другу, — выходит ишо́ того лучше государство; пошло имя́ ишо́ угошшенье такое-же. Потом они напились, наелись, закриче́ли на сторожо́в: «Если вы не уйдёте, вас всех перебьём и тюремной замок раскатаем!» — Один дежурной прибежал с докладом, што богатыри разгулялись: из бутылки Ивана-царевича вышло царство ешо́ лучше того.

Она посылает девку-служанку опять. Дежурной приходит и говорит: «Иван-царевич, не продажна ли у тебя бутылочка?» — «Не продажна, а заветна». — «Какой у тебя завет?» — «Завет у меня — по пуп тела посмотреть два часа». — Она на тем решила, щто расковать, привести смотреть его (не выхватит, говорит, он у меня, ведь). Приводят его; она открывает платье, и он просмотрел два часа. Два часа проходит, тело она закрывает, бутылочку у его отбирает; приказала его свести опять в тюремной замок.

В третей раз трёхгорлую бутылку оттыкает, махнул в ту сторону и другую, — вышло царство ешшо лучше того, пошло имя́ угошшенье. Напились, наелись, зашумели, про́гнали дежурных: «Если вы не уйдете, вас всех перебьем и тюремной замок раскатаем!» — Один дежурной прибежал с докладом, што богатыри разгулялись: из бутылки Ивана-царевича вышло царство ещо лучше того.

Она посылает девку-служанку опять: «Што он просит?» — «Не продажна, а заветна». — «Какой у тебя завет?» — «Пушшай жо она в своих комнатах поставит две кровати вместо, и мы с ей лягем на кровати, штобы она никакие речи не могла говорить со мной, не худые, не добрые (а лежать на разныех кроватях); затем вместе. Если я буду говорить, то она мне голову сказнит, а если она будет говорить, то с ей голову снять!» — Согласилась.

Пошол из тюремного замку, наказал своими богатырями: «В полночь вырвитесь, придите и кричите: ура! ура! взяли, взяли!» — Приходит, лёжится с ей на разные постели и договорился, штобы отнюдь никакие речи не говорить: не худые, не добрые. И отворотился от её и лежит, уснул крепко, не разговариват. Елена Прекрасная умом своим думает: «и поговорила бы я с ним, да нельзя говорить!» Помаялась и уснула крепко. Около полуночи вырвались десять ухорезов, приходят и закричали враз: «Ура! ура! взяли! взяли!» — Она испужалась этого шуму, соскочила с кровати, закричела.

Иван-царевич схватил её за волосы, замахнулся на неё саблей, хотел с ее голову снести. Она сказала: «Иван-царевич, не ссеки мою голову, я добровольно за тебя замуж пойду!» — «Ладно, хорошо!» — До утра доживают; съездили оне, повенчались; пошла у них пировка после етого. Когда он повенчался, пожалел етех богатырей, выпустил их на волю, напоил их, водкой.

Живёт с ей месяц и два этак; обжился́; домой етак не торопится. Она ему и говорит: «Иван-царевич, везде ты ходи, вот в этот подвал не ходи и не гляди!» — «Ладно», говорит. — Она ушла в сад в разгу́лку; он идет по двору, до етого подвала доходит. — «Што такое? все-таки я потгляжу, ничего не сделается мне!» — Отворяет этот подвал. Стоит старичок на огненной доске. И так он старика сужале́л: «Ах, дедушка, тошно тебе стоять на огненной доске!» — Сказал старик: «Если, молодец, ты меня спустишь с доски, я тебе два века ешо приба́влю! (ты будешь жить три века)».

Иван-царевич сужалел, обо́рвал у его цепи, вывёл старика из этой конюшни. Старик ударился об землю, поддел Елену Прекрасную из саду и увёз. Иван-царевич ждал несколько суток, дён до пяти, — нет Елены Прекрасной (думат, што в гости она отправилась).

Иван-царевич поймал себе коня, поехал на розыски — искать Елену Прекрасную. Поехал по дикому месту, натака́лся на Елену Прекрасную в таком доме ее. Елена Прекрасная сплакала — стретила его. — «Ну, я тебе говорила! нашто ты его спустил? Пушай он догорал бы, старой пес!» — Тогда хозяина дома не было; посадил Иван-царевич Елену Прекрасную, повёз он ее в своё государство опять домой. Приезжает старичок домой, походил по комнатами, нигде нет (Елены Прекрасной).

Приходит в конюшню к своёму коню. — «А што, конь, гость был?» — Конь сказал: «Был». — «Елену Прекрасную увез?» — «Увез». — «А скоро ли можем ее догнать?» — «Двои сутки попируем, — тожно́ догоним!» — На третьи сутки сял на коня, однем миго́м его догнал, не допустил до царства. — «Стой, Иван-церевич! Нарушил бы я тебя, да слово переменить не хочу своё: век ты свой прожил, ешо тебе два века жить!» — Ссадил Елену Прекрасную и увез домой.

Иван-царевич потужил-потужил, пожил у ей в государстве, выбрал себе коня получше, поехал опять за ей. Приезжает к ей в дом, его опять дома нет. Посадил Елену Прекрасную, повез домой. Не через до́лго время прибыл этот хозяин, дома пога́ркал, потом к коню своему приходит. — «А што, конь, гость был?» — «Был и Елену Прекрасную увез». — «А скоро ли мы можем ее догнать?» — «Суточки попируем, да догоним». — На другие сутки сял он на коня. Догнал: «Ешо тебе век один жить!» — Ссадил Елену Прекрасную и увёз домой.

Бросил етого коня Иван-царевич, отправился ешо счастья искать, не поехал к ей в государство. Ночным быто́м нечаянно приходит к етакой избушке: избушка стоит на козьих ножках, на бараньих рожках, повёртыватся. — «Ну, избушка, стань по-старому, как мать поставила — к лесу задо́м ко мне передо́м». — Зашол в эту избушку.

В етой избушке живёт Яга-яги́шна: «Фу-фу, русского духу слыхо́м не слыхать, и видом не видать, а русской дух ко мне пришол — человек не простой, а Иван-царевич! Куды жо ты, Иван-царевич, пошол?» — «Я пошол себе счастья искать!» — «Наложу я на тебя три дни службу: через три дни я тебе — чё тебе поглянётся, то и дам!» — Согласился Иван-царевич трое сутки прослужить.

Поутру она дала ему десять кобылиц, одиннадцатого жеребца, пасти. Он их спутал на долину и пасёт. «Куды они уйдут? — Некуды уйти!» А сам лег спать. Солнышко на́закать, — проснулся Иван-царевич, видит: кобыл нигде нету. Искал много время и не может их найти.

«Кабы мне на это время зятя Воробья: он бы помогну́л моему горю!» — А Воробей все равно как тут и был. — «Ах, Иван-царевич, потерял своих кобыл». — Воробей ударился об землю, сделался жеребцом, начал кобыл искать. Нашол, начал легать и кусать, при́гнал их. — «Ну, теперь, Иван-царевич, гони!» — При́гнал Иван-царевич, сдал их Яге-яги́шне.

Переночевал потом ночь. Поутру она ему дает десять гуси́х, одиннадцатого гусака, пасти. До вечера доспа́л, потерял гусей, не может найти. — «Кабы мне на эту пору зятя Воробья: он помогнул бы моему горю!» — Воробей тут и был. Ударился об землю, сделался орлом, полетел на ро́зыски гусей. Воробей разыскал гусей, начал шшипать их, только из их перья летят. Пригнал их к Ивану-царевичу. — «Ну, Иван-царевич, гони!» — Пригоняет, сдает он Яге-ягишне.

Ночь переночевал. На третьи сутки она дает ему десять уток пасти, одиннадцатого се́лезня. Выгнал на залы́вину (в логу), а сам лег спать. Солнце уже сяло, он тожно́ проснулся. Уток нету; не мог найти. — «Кабы мне на эту пору зятя Воробья!» Воробей к нему прибывает. — «Сегодня уток потерял! Ну, никуда не деваются». Сделался ястребом, нашел их в камышах, пригнал. «Ну, Иван-царевич, гони!.. Иван-царевич, у ней десять дочерей, станет давать из любых, ты не бери; давать станет тебе золота, ты и золота не бери, никакие деньги не бери. А есть худой жерибчи́шко, кое-как ноги переплётыват, ты его возьми, он тебя на путь наставит!»

«Иван-царевич, не желаешь ли из десяти дочерей любую взять? — Я тебе подарю счастье!» — «Мне дочерей твоих не надо, и денег мне твоих никаких не надо, а ты отдай мне худого этого жеребёнка!» — «Неужели ты у меня это только и заслужил?» — «А што! был договор: што я желаю, то и отдай!»

Отдала она ему худого жеребёнка. Он повел его по Уралу. Жеребенок говорит ему: «Будет тебе меня вести, я пойду погуляю с месяц. Через месяц я прибуду к тебе, ты не уходи с этого места!» — Вынимает одногорлую бутылку, махнул в ту сторону и другую, — вышло прекрасное царство, и он в этом государстве с месяц прохлаждался (покуль его жеребец отдыхает). Через месяц жеребец прибе́гат, говорит: «Будет уж отдыхать, теперь надо дело вести!» — Иван-царевич взял одногорлую бутылку, махнул кверху, ничего не стало; остался он на лужо́чке; бутылку запехнул в карман.

Конь сказал ему: «Я поехал бы с тобой сейчас за Еленой Прекрасной, только нельзя теперь ехать. Поедем мы с тобой на такую-то гору.

На этой горе стоит дуб, на этем дубу есь гнездо, в этем гнезде есть Кошшея Бессмёртнова яйцо (этот старик Кошшей Бессмёртной называется). Мотри́, Иван-царевич, садись на меня, крепше держись, штобы тебя ветром не сшибло!» — Он сял на коня и всё равно мигом приехал на эту гору, к этому дубу. — «Залезай на дуб, снимай яйцо и не бей его: тихонько положь в карман, береги ето яйцо!» — Слез с дубу. Конь ему говорит: «Брат мой служит у Кошшея Бессмёртнова; брат двухкрылой, а я шестикры́лой; я побегу мало-мало с им рысью, и то брату во веки меня не нагнать. Приедем к нему в дом; если он [Кошшей] дома, то бей его яйцом в лоб: как яйцо разлетится, так и он наруши́тся, тут жо!»

Оне пригоняют в дом — Кошшея Бессмёртного нет дома. Конь пошол к брату, а он пошол к ей в дом. Конь отворил только двери, — брат обрадовался: малого брата увидал. — «Где ты, малой брат, проживался долго время?» — я тебя не видал!» — «Я проживался у Яги-яги́шны; она меня заморила… помоги Ивану-царевичу Кошшея Бессмёртнова убить». — «Его убить левой рукой: кабы достать с дубу яйцо, вот его и смерть!» — «Это мы достали, у нас в кармане!..» — «Ты, брат, айда́ шагом, а если пойдешь рысью, то мне не догнать тебя!..» Он (Иван-царевич) посадил Елену Прекрасную на своего коня, поехал шагом.

Прибыл Кошшей Бессмёртный не через долго время домой; кричел в комнатах Елену Прекрасную, — ее дома нет. Являлся он между тем, к коню. — «А что, конь, гость был?» — «Был!» — «Елену Прекрасную увез?» — «Увез!» — «А скоро ли мы можем его догнать?» — «Да если шагом повезет, дак догоним, а рысью побежит — во веки не нагнать!» — Садился на коня, отправлялся его догонять. Догнал его дорогой, остановил: «Ну, я теперь нарушу́ тебя, Иван-царевич, тебе будет жить!» — Иван-царевич слезал с коня: «Давай теперь мы с тобой побра́туемся!» Вы́нял из кармана яйцо, ударил Кошшея Бессмёртнова по́ лбу, — он тут и кончился.

Посадил Елену Прекрасную на старшего коня, сам сял на младшего, поехал в свое государство, в русское (не поехал к Елене Прекрасной). Привозит в своё государство. Поехал своих зятевьёв собирать, заводить пир. Собрал своих зятевьёв и вот оне тут несколько суток с имя́ пировали.


Если человек получает принятие по условию и сам себя принять не может, то ему всегда принятия будет мало. И он будет жадничать, завидовать и ревновать


Вы можете обсудить эту тему в комментариях.